Ни слова об угрозах для ребенка. От чего защищают новые поправки в Семейный кодекс?

[Admin]

Новый законопроект поправок в Семейный кодекс вводит понятие «добросовестности родителей», зато исключает несколько положений, в которых упоминаются права детей. Правда ли, что для изъятия ребенка из опасной ситуации в семье теперь нужно ждать решения суда, а родители могут передать его по доверенности любому человеку? Помогут ли поправки защитить детей и семьи в кризисе, рассказывает Елена Альшанская, глава фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам».

Часто ли у родителей отбирают детей?

— Законопроект поправок направлен на защиту семьи от избыточного вмешательства — так позиционирует это сенатор Елена Мизулина. Скажите, действительно есть сейчас избыточное вмешательство государства в семью?

— Да, я согласна с тем, что бывают ситуации, когда ребенка забирают там, где это не было необходимо — вместо помощи семье. Мы давно об этом говорим. Вопрос в том, почему это происходит и что нужно сделать. Сегодня полномочия органов опеки в отношении семьи довольно большие. При этом законодательные основания вмешательства — неконкретные. Нет четких процедур и правил определения того, есть для ребенка угрозы или нет, и что вообще представляет угрозу. Самих специалистов органов опеки к этому не готовят, не обучают. И, конечно, это может приводить в том числе к трагедиям для детей, для семей.

— Новый законопроект это изменит?

— Я считаю, что нет. Этим проектом из текущего законодательства планомерно вычеркнуты все положения о том, что у ребенка могут быть риски и угрозы в семье, или что кто-то должен об этом сообщать в органы опеки, или что могут быть противоречия между интересами родителя и ребенка. Как будто если мы это выкинем, сотрем, закроем глаза, стоящая за этим реальность куда-то исчезнет.

По сути, закон ограничивает органы опеки как раз в том, чтобы вмешиваться в семью в ситуации угрозы ребенку (этих ситуаций теперь как бы и нет). А вовсе не проясняет, как именно их определять, как это доказывать, что делать, если есть реальные угрозы. И помощи семье опять не появляется.

— По законопроекту ребенка смогут изъять из семьи только по решению суда. Чем это отличается от того, как было раньше?

— Мне кажется, возникает некоторая путаница в СМИ. Пишут, что появляется судебная процедура отобрания. Это не так. Просто теперь отобрание — это такой чисто формальный акт, по сути работа судебных приставов, которую исполняет опека. Решение суда другое — про лишение или ограничение родителей прав, или разусыновление. И вот, когда оно принято, в его исполнение органы опеки идут и отбирают ребенка.

Но давайте по порядку. Сначала надо понять, что такое отобрание сейчас и какие с этим проблемы. Потому что эту статью совершенно точно надо менять и мы, опять же, годами к этому призывали.

У нас есть 77-я статья Семейного кодекса, где написано, что органы опеки и попечительства могут отобрать ребенка при непосредственной угрозе его жизни и здоровью.

То есть сейчас предполагается, что отобрание — это некое действие по защите ребенка в случае непосредственной опасности. Совершенно непонятно, как определять непосредственную угрозу жизни и здоровью. Что это такое? Нет ни достаточно четких процедур, ни правил, чтобы было понятно, как это определить.

Если опека все-таки каким-то образом определила, что точно есть угроза: например, ребенок находится с родителем, который в данный момент в наркотическом состоянии и ведет себя агрессивно, — и ребенка забирает, то дальше, по 77-й статье, органы опеки обязаны — то есть они не могут этого не делать — в семидневный срок подготовить иск в суд о лишении или ограничении прав родителя. И вот эта мера всегда была лишней. Потому что если даже сейчас ребенок находится в непосредственной опасности, это не значит, что ситуация не случайная, не разовая, непоправимая.

Конечно, не надо подавать ни на какое лишение или ограничение в обязательном порядке. Нужно разобраться. Нужно предложить помощь и попробовать ситуацию исправить, изменить. Ничего этого в текущем законодательстве нет.

В целом эта статья Семейного кодекса мало применялась.

В 2021 году было отобрано по 77-й статье 1862 ребенка. В то время как в социальных реабилитационных центрах было размещено более 100 тысяч детей и более 50 тысяч детей в организациях для детей-сирот.

Разница несопоставима.

Таких отобраний мало по двум причинам. Во-первых, в органах опеки работают не какие-то злодеи, а обычные люди, как мы с вами. И поэтому, конечно, порой они понимают, что если они сейчас отберут ребенка по 77-й статье, то они обязаны будут подать в суд на лишение или ограничение родительских прав. И они не хотят этого для родителя.

А во-вторых, и, будем честными, это основная причина — подготовить за 7 дней доказательную базу для лишения или ограничения прав, чтобы суд тебя услышал и сказал: «Да, этого хватает для вынесения такого строгого и судьбоносного решения», объективно невозможно. И в результате органы опеки просто почти не использовали эту статью.

Все это время в основном отобрание происходило в виде отбирания ребенка полицией по «Закону о полиции», который позволяет забирать ребенка, если он находится в социально опасном положении или безнадзорный. Второй вариант — родителей добровольно-принудительно уговаривали написать заявление о помещении ребенка в социальное учреждение или организацию для детей-сирот. Таким образом, де-факто полиция ребенка отбирала у родителей, а де-юре составлялся акт о безнадзорности или социально опасном положении, либо просто забирали по заявлению родителей, и невозможно никак проанализировать, какой процент заявлений был реальный, добровольный, а какой — добровольно-принудительный.

Очевидно, эту ситуацию надо было менять. Вопрос опять же — как менять?

У нас должны появиться понятные всем, и родителям — в первую очередь, критерии и процедуры оценки ситуации угрозы и рисков для ребенка.

Дальше, если риск реально есть, мы предлагали разграничить ситуации, где действительно есть опасность для ребенка от родителя, его поведения и где есть опасность ребенку от других членов семьи или внешних обстоятельств, условий. Например, если у семьи аварийное, антисанитарное жилье — должна быть возможность ребенка вместе с родителем временно разместить, например, в кризисный центр и разбираться, почему в этом месте, где они живут, проживать невозможно. Дальше обязательно предложить сопровождение семье.

Если серьезные проблемы: например, родители пьют, дети не ходят регулярно в школу, но при этом дети к родителям привязаны, родители хотят заботиться о детях — надо работать с семьей. Это то, как предлагали мы.

Теперь давайте посмотрим, что предлагается этим законопроектом.

Как я уже сказала, опека теперь не может ни выявлять какие-то риски и угрозы, ни как-то на них реагировать, просто если уже кто-то подал в суд на родителей на лишение и ограничение родительских прав, или отмену усыновления и отстранение опекуна, и этот суд они проиграли, опека должна прийти и исполнить решение суда. Вот и все их обязанности. Такие вот новые судебные приставы по детям.

Как будут применяться временные меры защиты?

— В законопроекте говорится о временных мерах защиты в случае опасности для ребенка. Тогда ребенка все-таки забирают без суда?

— Да. Тут, по сути, и происходит легализация того, как это фактически устроено сейчас — отобрание полицией или по добровольному заявлению самого родителя.

При этом сама концепция временных мер защиты мне нравится. Мне кажется, что подход не отбирать, а подчеркивать, что это временные меры защиты — правильный.

Теперь посмотрим, как это предлагают устроить. По законопроекту ребенка смогут официально забирать в качестве «временных мер защиты» не только полиция и органы опеки, как сейчас. Еще появляются органы социальной защиты, которые раньше не могли этого делать. И плюс еще один вариант — регион может расширить список и добавить каких-то еще уполномоченных лиц, имеющих на это право, по своему решению.

— Что такое эти «временные меры» и когда они применяются?

— Здесь как раз должна бы идти речь об угрозе жизни и здоровью ребенка. И вроде бы там в определении написано, что временные меры защиты применяются при наличии обстоятельств, угрожающих жизни ребенка. Здесь, обратите внимание, речь идет уже только о жизни ребенка. То, что могут быть обстоятельства, которые угрожают, например, здоровью, или психике, или развитию ребенка, не рассматривается.

Дальше мы смотрим перечень ситуаций, в которых эти меры применяются, и не видим ни одного слова про риски и угрозы для детей, от которых мы их временными мерами защищаем.

Временные меры защиты могут применяться, если у родителей есть заболевания или такие состояния, которые не позволяют выразить свою волю, и связанные с необходимостью госпитализации. Если найден подкинутый ребенок, родители которого неизвестны. Если родители пропали без вести и при этом находятся в розыске. То есть, видимо, пока в розыск не подали, временные меры защиты детей не действуют?

Далее меры временной защиты у нас применяются, если родители находятся в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, связанного с утратой ими способности самостоятельно передвигаться и ориентироваться. При необходимости доставления в соответствующую медицинскую организацию.

Если родитель в наркотическом опьянении агрессивно себя ведет по отношению к ребенку, но может передвигаться и ориентироваться, мы не можем по новому закону применить временные меры защиты для ребенка и перевезти его в безопасное место.

Следующий пункт, в случае которого применяются временные меры защиты — административное задержание родителя. Это понятно.
Родителя задержали, ребенка нужно куда-то девать. Это положительный момент, потому что у нас были проблемы, связанные с тем, что это четко не было отрегулировано. И были ситуации, когда полиция могла родителей задержать, а ребенка оставить одного в квартире.
И вот единственный пункт, где тоже нет ни слова про угрозы, но тут-то они и спрятаны, завуалированно.

Это «выявление детей, нуждающихся во временной защите, в ходе реализации органами полиции полномочий, предусмотренных пунктом 13 части 1 статьи 13, частью 121 статьи 14 и подпунктом 1 части 3 статьи 15 Федерального закона от 7 февраля 2011 года № 3-ФЗ “О полиции”».

Основной защитник ребенка — полиция?

— Полиция должна будет определить, есть для ребенка в семье угроза или нет?

— Конечно, человек далекий от законодательства ничего из перечисления этих статей не поймет, это отсылки к статьям, где, например, написано, что в полномочия полиции входит защита гражданина от непосредственной угрозы его жизни и здоровью в случае, если он не способен позаботиться о себе, либо если опасности невозможно избежать иным способом.

Видимо, это и есть единственное место Семейного кодекса, где косвенно и в такой неочевидной форме, через отсылку к Закону о полиции, сохранилось упоминание об угрозах жизни и здоровью ребенка. Получается, что именно полиция по новому законопроекту становится главным органом, который на свое усмотрение сможет определять, нарушаются ли права ребенка, есть ли угроза его жизни.

Потому что не появляется никакого толкования и порядка определения того, как именно полиция эту угрозу будет определять и усматривать. Ну и идея, что у нас основной защитник ребенка в семье — это полиция, с моей точки зрения, мягко говоря, опасна. Это ведь и есть те самые люди, которые, задерживая человека, оставляли маленьких детей одних в квартире. Это те самые люди, которые заводят уголовные дела там, где не всегда на это есть основания, из-за палочной системы статистики. И уж тем более их никто не готовит разбираться в отношениях родителя и ребенка, в том, что такое привязанность.

Вот у нас сейчас подопечная семья, молоденькая мама, без своего опыта нормальной жизни, воспитывалась в глубоко алкоголической семье, без присмотра и с насилием. В 16 лет беременная попала в детский дом, потом жила с мужем, который ее избивал. Трое детей. И вот она наказала за что-то старшую дочь — до небольших синяков, реально небольших. Все, на нее завели уголовное дело, детей отобрали, и мы сейчас очень надеемся, что нам как-то удастся ее из этой ситуации вытащить. Вместо помощи — уголовное дело. Боюсь, для уязвимых родителей, которые не очень умеют за себя постоять, такая будет реальность.

— Законопроект убирает из Семейного кодекса еще и вот эти положения: «Родительские права не могут осуществляться в противоречии с интересами детей», «Родители не вправе причинять вред физическому здоровью детей», «Способы воспитания должны исключать пренебрежительное, жестокое, грубое обращение». Складывается впечатление, что новый законопроект позволяет родителям бить детей.

— Судя по всему, по новому законопроекту родителям можно все, за исключением того, что подпадает под Уголовный или Административный кодекс.

Но это же будет нельзя никому выявить. Потому что сейчас в Семейном кодексе есть 56-я статья, которая звучит так: «Должностные лица, организации и иные граждане, которым станет известно об угрозе жизни ребенка, о нарушении его прав и законных интересов, обязаны сообщить об этом в органы опеки по месту фактического нахождения ребенка. При получении таких сведений органы опеки обязаны принять необходимые меры для защиты прав и законных интересов ребенка».

Грубо говоря, когда кому-то становится известно, что с ребенком делают что-то нехорошее, он должен в опеку об этом сообщить.

Теперь смотрите, как звучит новая формулировка:

«Должностные лица организаций, которым станет известно…» Видите — «граждане» у нас исчезли. «…Которым станет известно о факте отсутствия у ребенка попечения родителей». Ни слова об угрозе для ребенка! У нас тут есть только ситуация, когда родителей фактически нет. То есть родители не могут сделать ребенку ничего плохого, они могут только пропасть. Ну еще впасть в кому, тяжело заболеть или напиться до состояния, когда они не могут удержаться на ногах. Когда они на ногах еще держатся и рядом с детьми — все нормально.

Если мы выкинем из законодательства все упоминания того, что права ребенка могут быть нарушены родителями, это не значит, что этого не будет происходить в реальности.

А меры защиты ребенка по новому законопроекту выглядят так: мы сначала должны спросить у родителя, если он полностью не исчез, как-то высказывает свою волю и держится на ногах, куда он хочет ребенка деть. И он говорит: «Хочу, чтобы его забрали в приют от меня» — и тогда мы его в приют везем. Или говорит: «Передайте моему соседу Васе» — мы его отдаем Васе.

При этом не важно, что есть, например, бабушка, которая фактически за этим ребенком, может быть, и присматривала. У нас воля родителя становится основной. Что родитель решил, то мы и делаем. И только если он не в состоянии выразить свою волю, тогда органы опеки сами разыскивают родственников и ищут людей, кому ребенка передать, если они не находят никаких родственников или фактических воспитателей, они тогда передают ребенка в учреждение.

Кому передадут ребенка — бабушке или соседу?

— Но в законопроекте говорится про закрепленное преимущественное право воспитания ребенка родственниками. Почему же бабушке нельзя передать, а только соседу Васе?

— Вот и тут снова эта двойственность. С одной стороны, да, появляется более четкий приоритет родственников и свойственников и право родителя принимать решение о передаче своих детей. С одной стороны, это хорошо и правильно — у нас было мало возможностей, чтобы родитель выразил свою волю и ребенка передали каким-то его знакомым. Это очевидно надо было усилить. С другой — нет ограничений. По новому законопроекту воля родителя просто не может вступать в противоречие с интересами ребенка. Если, например, бабушка фактически растит внуков, мама где-то пьет далеко от них, вообще не участвует в жизни детей, но в итоге на нее подают в суд на ограничение или лишение, а мама с бабушкой в конфликте, и она требует, чтобы ребенка отдали в приют или незнакомой ребенку тете — по новому закону это надо будет сделать. То есть усиление воли родителя — это хорошо, но без границ и ограничений — плохо.

По новому проекту только если родитель не может выразить свою волю, кому передать ребенка, тогда это решают социальные службы, при этом ребенка должны передать родственникам, свойственникам или фактическим воспитателям. Кто такие фактические воспитатели — это не раскрыто, но, видимо, речь идет о ситуациях, когда уже кто-то вместо родителя фактически ребенка растит. Только потом может встать речь о посторонних опекунах. В целом это правильный подход — последовательный поиск ребенку взрослых из близкого круга.

Казалось бы, это хорошо. Но опять недостаточно в смысле расширения круга тех, для кого появляется приоритет в устройстве. В законопроекте нет того, о чем мы давно говорим. Должно появиться понятие «близкие взрослые». У нас его нет. Нет ни в сегодняшнем законе, ни вот в этих предложениях. Потому что у ребенка может быть такой человек, с которым он хорошо знаком, к которому он испытывает доверие. Но этот человек может не быть его родственником и не быть фактическим воспитателем. Например, соседка, мама друга…

У нас были такие ситуации — женщина подкармливала детей своей пьющей соседки. Они ее хорошо знали, доверяли ей. При лишении прав пьющей мамы детей эта соседка не смогла оформить опеку, потому что у нее, конечно же, не были подготовлены документы, и для органов опеки она была посторонним человеком. Дети ушли под опеку к незнакомым людям, у которых были собраны документы, в другой регион. То есть для органов опеки сегодня по закону нет никакого приоритета у людей, которых дети знают, которым доверяют, по сравнению с незнакомыми людьми. И сейчас не будет.

— Законопроект позволяет передавать ребенка по нотариальной доверенности? Зачем это нужно?

— Законопроект изменит право родителя с точки зрения назначения добровольной опеки и определения опекуна для ребенка.

Приведу пример. Родители уехали в длительную командировку, ребенка оставили бабушке. Опеку на нее не оформили. Органы опеки могли прийти и изъять ребенка у бабушки. Были у нас такие случаи, когда опека принимала решение об изъятии ребенка, который не находится с законным представителем. В законопроекте есть попытка сделать так, чтобы таких случаев не было. И это положительный момент.

Законопроектом решается важная задача — возможность родителей оставить ребенка у родственника, у подруги и уехать по делам. Это можно будет сделать по нотариальной доверенности. Но, с другой стороны, в этой передаче ребенка не ставится никаких границ.

Получается, что теперь любой родитель может по нотариальной доверенности передоверить своего ребенка.

Отдать его на воспитание любому постороннему человеку и даже группе лиц до совершеннолетия ребенка, без обязанности при этом его воспитывать. Просто передать, по сути, навсегда. Точно так же, как законопроектом определяется, что родитель может привлекать к воспитанию любых родственников, но не говорится, что означает это воспитание, например, такая же передача до 18?

И эта, с моей точки зрения, история про нотариальную доверенность на ребенка, — очень опасная история. С одной стороны, мы решаем реальную проблему, которая есть сейчас. Ребенка могут изъять, потому что вы ребенка к подруге на лето отвезли.

Но решением передавать ребенка по нотариальной доверенности до 18 лет кому угодно без ограничений для родителя порождается еще более глобальная проблема. Вы можете кому угодно оставить ребенка, при этом вас никто прав не лишает, не ограничивает, но и сами вы ребенка воспитывать не должны, можете даже его никогда не видеть, и никто не должен контролировать того, кому передали ребенка.

Это могут быть полулегальные серые приюты, которые набирают детей у родителей, и дальше не работают с этими родителями, чтобы детей вернуть, и не устраивают детей в семье, просто дети живут далеко от семьи у посторонних людей. Ребенку исполняется 16 или 18 лет, с семьей отношения разрушены, и он идет на все четыре стороны. У него никаких прав — на квартиру, на льготы в образовании. Мы сталкивались с этим не раз. Есть известная история про село Мосейцево, где в таком сером приюте забили насмерть девочку.

И завуалированная торговля детьми из этой нормы может вырасти элементарно. Единственная моя надежда, что законодатели все эти вещи устранят.

Больше рисков, чем пользы

— Можно ли сказать, что законопроект по сути не даст больше защиты ни ребенку, ни его семье?

— Для родителей, у которых в целом все хорошо, но они отправляют детей на лето к бабушке, есть защита в этом законопроекте. Но также он и на стороне тех, кто не хочет растить своих детей и не желает последствий в виде ограничения и лишения прав, они просто хотят отдать детей по доверенности подруге или незнакомому человеку.

С защитой ребенка только руками полиции, с полностью исчезнувшими упоминаниями о противоречии интересов родителя и ребенка, рисках и угрозах для него, или необходимости воспитывать без жестокого обращения — да, очевидно появятся риски для детей.

Для семей в реальном кризисе, которые не справляются с воспитанием, защиты станет еще меньше. Сроки, за которые родитель должен устранить свои сложности сам, если ребенка по временным мерам защиты разместили в приют — месяц. Помогать ему никто не обязан. Ничего нового про то, что семье должна быть оказана помощь, не появилось.

В законопроекте осталась старая статья, где говорится, что любой родитель имеет право на помощь в рамках законодательства о социальном обслуживании. Пусть это вас не вводит в заблуждение, это и так есть и просто означает, что любой человек имеет право обратиться в соцзащиту. Но совершенно отдельная история — почему сегодня это не помогает большинству семей, которые находятся в тяжелых кризисных ситуациях. Почему эту помощь сложно получить и ее недостаточно. Им нужна проактивная индивидуальная помощь. Этого как не было, так и не появляется.

— Сенаторы, авторы законопроекта говорят, что должна быть «презумпция добросовестности родителя». То, что он не справляется со своими обязанностями, может доказать только суд.

— Да, подход такой в законопроекте есть. Идея, конечно, понятна. Но конструкция вырисовывается странная.

Мы говорили выше про исключение всех существующих норм про риски ребенка в семье. Предполагается, что добросовестный родитель не может обидеть своего ребенка или действовать в противоречии с его интересами. А обижает преступник — и им пусть занимается полиция. То есть основная идея такая: все — хорошие родители по определению, и если захотят, то могут отдать ребенка по доверенности хоть прохожему на улице до 18 лет, они остаются добросовестными, а кто плохие, пускай полиция их и наказывает.

На самом деле между «все родители хорошие и никого не обижают» и между теми, кто «преступник и им должна заниматься полиция», лежит практически вся реальность нашего родительства. За редким исключением мы все в середине этого спектра.

Быть родителем, на самом деле, довольно сложно. Сложно и с точки зрения материальной, и психологической.

Это большая ответственность, множество разных задач и вызовов, очень много трудностей. Бывает, что мы не справляемся с воспитанием ребенка, со своей жизнью и грузом ее ответственности, бывает, не понимаем что-то или что-то не получается, и это реально может нанести серьезный вред ребенку.

Но законопроект на все эти ситуации закрывает глаза. И вот эта история, что мы хорошие, к нам не лезьте, а с плохими делайте что хотите, вот этот дух — мне очень не нравится. Все наши подопечные семьи, очевидно, попадут вот в эти «плохие». С которыми делайте что хотите. Помогать им не надо. Лишайте их прав, пусть полиция ими занимается, заводят на них уголовные дела. Как в этой истории, которую я выше описала.

Поэтому, несмотря на то, что какие-то вопросы давно надо было решать, и правильно давать больше полномочий родителям в выборе опекуна, и нужно дать возможность оставлять на короткий срок ребенка у знакомых и родных, необходимо выстроить и приоритет родственной опеки, надо убирать требования подавать в суд при отобрании ребенка, в целом я вижу пока в законопроекте больше рисков, чем пользы.

С водой очень легко выплеснуть и ребенка. В прямом смысле этого слова.

https://www.pravmir.ru/bolshe-riskov-ch ... yj-kodeks/